ПОСЛЕДНИЙ ВОРОНЕЖСКИЙ COWBOY
Послесловие к юбилею А.В.Склярова
Заметки на полях программки XXI международного
фестиваля «Баян и баянисты»
Первопечатник баяна
В чем зерно исполнительского феномена Александра Склярова? На мой взгляд, это, прежде всего скляровский звук, чиркающий, шуршащий звук-штрих. Это, словно, воспроизводимое на компьютере выверенное до микрона, «печатание» живыми пальцами по клавишам – печатание, в котором жизни ровно столько, сколько расчетливо и очень давно отмерено исполнителем - отмерено, чтобы производить максимально возможное впечатление виртуозности игры.
Сама процедура создания потрясающего скляровского виртуозного шарма, нисколько не мешает Александру чувствовать себя вполне комфортно. И в шестьдесят лет он в состоянии ночь напролет не выходить из-за стола, чтобы после затянувшегося ужина, переходящего в завтрак, уже через пару часов выходить на престижную площадку «заводить» баянную аудиторию. Эта, по понятиям других, беспечность привносит в очень живучую мифологему под названием «Александр Скляров» ауру почти моцартовской одаренности, когда исполнителю все удается как будто бы «на раз».
За основу программы юбилейного концерта в Москве, проводившегося в рамках XXI международного фестиваля «Баян и баянисты», А.Скляров взял музыку
Е. Дербенко, также отмечавшего в 2009 году шестидесятилетний юбилей. Прозвучали в частности несколько виртуозных пьес неоклассического характера. Именно эту музыку спокойно можно принести в жертву виртуозности, тому феерическому скляровскому «чесу», игре быстрее самой музыки - манере, от которой уже почти полвека никак не может утомиться баянная аудитория. И её трудно не понять: незатейливые коллажи Е. Дербенко, переливающие пассажами из пустого в порожнее, звучат у Склярова как ни у кого другого, именно здесь скляровская пальцевая печатка вполне уместна, ложась на слух ну просто потрясающе, можно даже сказать, идеально.
Обаяние «замшелого баянизма»
Александр Скляров наверняка наслышан о возможных упрёках в свой адрес насчет «не того» репертуара, который он порой включает в программу своих выступлений. И действительно - некоторые мои знакомые ворчали до и после юбилейного концерта в Москве про «замшелый баянизм» Склярова.
Давний миф о Склярове породил взаимозависимость данного исполнителя и его зрительской аудитории, по-прежнему самой большой, кстати сказать, среди российских исполнителей на клавишных инструментах. Так вот, эта аудитория, как и сорок лет назад ждет от Склярова главным образом одного – подтверждения мифологемы о Склярове, как супер-виртуозе, который всё тот же, только седой и слегка раздобревший. И Скляров в ответ поступает, по-моему, правильно: раз хотите «чеса» - пожалуйста, получите. На его месте так поступили бы все, для кого успех у публики стоит далеко не на последнем месте. Причем, какой успех. Публика вряд ли поймет и примет Склярова, играющего весь вечер симфонию Холминова. Если это вдруг произойдет, миф о Склярове тут же пойдет на убыль. И в этом публика будет винить, прежде всего, самого исполнителя. Поэтому Александр Владимирович всякий раз принимает единственно правильное решение – играть то, что в данной конкретной ситуации способствует максимальному раскрытию своего незаурядного дарования музыканта-виртуоза. При этом Скляров держит ситуацию под контролем, чтобы не происходило «задербенивания» - передозировки пассажей, и всякий раз очень своевременно разбавляет их какой-нибудь незамысловатой, кантиленкой, исполняемой вполголоса и со вкусом. Исполнение кантилены Скляровым очень незатейливо, просто и задушевно. Здесь его манеру исполнения вообще трудно отличить от далекого первоисточника. Это своего рода ретро типаж парковой исполнительской культуры 30 – 60 годов, от которой А. Склярова отделяют академическое образование и огромный исполнительский опыт. Каким бы мастерством это ощущение не было завуалировано, при внимательном рассмотрении нельзя не заметить принадлежности данного исполнителя к определенной исполнительской эпохе, а именно – эпохе, когда баян был невероятно популярным, причем, на всех уровнях, вплоть до самого Сталина.
Исполнительская манера профессионального баяниста формировалась тогда под влиянием демократизма паркового, карусельного музицирования, в стремлении переиграть, обогнать в скорости и блеске игры. Это очевидно просматривается и у Склярова. И в этом он, безусловно, первый!
Однажды я увидел Александра Склярова выходящим на сцену Дома Союзов аккомпанировать народной певице Татьяне Петровой. Было странно видеть, как явно не баянная публика, сидевшая в зале, бурно приветствовала певицу и практически никак не отреагировала на выход самого популярного, объявленного как Народный артист, баяниста.
Обрел ли бы Скляров славу в масштабах не только баянной тусовки, начни он в свое время позиционировать себя именно как чисто салонный, эстрадный исполнитель? Навряд ли. Думаю, что поднять свой исполнительский имидж на надцеховой, вселенский уровень Склярову помешала не только, вернее, не столько жанровая всеядность, мешающая делать выбор между, условно говоря, Моцартом и Дербенко. (О чистоте жанра – разговор особый). Этому помешало само время, в котором жил данный исполнитель.
После Сталина баян интересовал «наверху» разве, что одного Черномырдина – увлечение которым не вызывало ничего, кроме усмешек у окружавшего Виктора Степановича политического бомонда. Появись Скляров со своим исполнительским багажом и талантом лет на 20-30 раньше, он не жил бы скромно во Франции, как сегодня, а имел бы апартаменты в Кремле или рядом, и по воле вождей являлся бы помузицировать…
Тишина бытия
Считанные единицы играющих баянистов имеют сегодня концерты не за счет взаимообмена «своими» концертными площадками с другими исполнителями. А.Скляров в их числе. Он вообще уже несколько десятилетий живет в основном концертами и поддерживает свой исполнительский имидж, творческое лицо не открывая, скажем так, рта, то есть, практически не занимаясь саморекламой. Он не говорит о себе ничего, кроме одного: приходите на мои концерты и слушайте. Он вполне может предпочесть послеконцертную «расслабуху» встрече с известным интервьюером-народником. Многолетний кумир баянистов – он знает себе цену и поэтому вправе рассчитывать, что его придут слушать безо всякой раскрутки. Не думая о ней, он имеет время просто позаниматься лишний час на инструменте. Вопреки расхожему мнению, Скляров очень любит заниматься и делает это в любом состоянии, было бы только время и место.
А. Скляров не занимается собственной раскруткой: не инициирует публикации о себе любимом, не цепляется за каждый подвернувшийся концерт, а спокойно, внешне, во всяком случае, реагирует как на комплименты, так и на критику. И эта позиция молчания привносит в его имидж столь недостающую некоторым известным баянистам тишину бытия, которая в хорошем смысле интригует, нагуливая у коллег-баянистов аппетит для новой встречи с артистом. Он на время выпадает из их поля зрения. И эта пауза делает каждую новую встречу более желанной. Мудрый, по-моему, ход.
Скляров – живой памятник уходящей эпохи, наиболее яркое её выражение. И сила его в верности тем идеалам, которые она в себе носила. И как же после этого говорить, что Скляров не то играет. Я на его месте поступил бы точно также: подумал бы над критикой коллег накануне концерта и принял окончательное решение – играю Дербенко, сделаю его немного лучше, чем он есть на самом деле.
proicontra
Послесловие к юбилею А.В.Склярова
Заметки на полях программки XXI международного
фестиваля «Баян и баянисты»
Первопечатник баяна
В чем зерно исполнительского феномена Александра Склярова? На мой взгляд, это, прежде всего скляровский звук, чиркающий, шуршащий звук-штрих. Это, словно, воспроизводимое на компьютере выверенное до микрона, «печатание» живыми пальцами по клавишам – печатание, в котором жизни ровно столько, сколько расчетливо и очень давно отмерено исполнителем - отмерено, чтобы производить максимально возможное впечатление виртуозности игры.
Сама процедура создания потрясающего скляровского виртуозного шарма, нисколько не мешает Александру чувствовать себя вполне комфортно. И в шестьдесят лет он в состоянии ночь напролет не выходить из-за стола, чтобы после затянувшегося ужина, переходящего в завтрак, уже через пару часов выходить на престижную площадку «заводить» баянную аудиторию. Эта, по понятиям других, беспечность привносит в очень живучую мифологему под названием «Александр Скляров» ауру почти моцартовской одаренности, когда исполнителю все удается как будто бы «на раз».
За основу программы юбилейного концерта в Москве, проводившегося в рамках XXI международного фестиваля «Баян и баянисты», А.Скляров взял музыку
Е. Дербенко, также отмечавшего в 2009 году шестидесятилетний юбилей. Прозвучали в частности несколько виртуозных пьес неоклассического характера. Именно эту музыку спокойно можно принести в жертву виртуозности, тому феерическому скляровскому «чесу», игре быстрее самой музыки - манере, от которой уже почти полвека никак не может утомиться баянная аудитория. И её трудно не понять: незатейливые коллажи Е. Дербенко, переливающие пассажами из пустого в порожнее, звучат у Склярова как ни у кого другого, именно здесь скляровская пальцевая печатка вполне уместна, ложась на слух ну просто потрясающе, можно даже сказать, идеально.
Обаяние «замшелого баянизма»
Александр Скляров наверняка наслышан о возможных упрёках в свой адрес насчет «не того» репертуара, который он порой включает в программу своих выступлений. И действительно - некоторые мои знакомые ворчали до и после юбилейного концерта в Москве про «замшелый баянизм» Склярова.
Давний миф о Склярове породил взаимозависимость данного исполнителя и его зрительской аудитории, по-прежнему самой большой, кстати сказать, среди российских исполнителей на клавишных инструментах. Так вот, эта аудитория, как и сорок лет назад ждет от Склярова главным образом одного – подтверждения мифологемы о Склярове, как супер-виртуозе, который всё тот же, только седой и слегка раздобревший. И Скляров в ответ поступает, по-моему, правильно: раз хотите «чеса» - пожалуйста, получите. На его месте так поступили бы все, для кого успех у публики стоит далеко не на последнем месте. Причем, какой успех. Публика вряд ли поймет и примет Склярова, играющего весь вечер симфонию Холминова. Если это вдруг произойдет, миф о Склярове тут же пойдет на убыль. И в этом публика будет винить, прежде всего, самого исполнителя. Поэтому Александр Владимирович всякий раз принимает единственно правильное решение – играть то, что в данной конкретной ситуации способствует максимальному раскрытию своего незаурядного дарования музыканта-виртуоза. При этом Скляров держит ситуацию под контролем, чтобы не происходило «задербенивания» - передозировки пассажей, и всякий раз очень своевременно разбавляет их какой-нибудь незамысловатой, кантиленкой, исполняемой вполголоса и со вкусом. Исполнение кантилены Скляровым очень незатейливо, просто и задушевно. Здесь его манеру исполнения вообще трудно отличить от далекого первоисточника. Это своего рода ретро типаж парковой исполнительской культуры 30 – 60 годов, от которой А. Склярова отделяют академическое образование и огромный исполнительский опыт. Каким бы мастерством это ощущение не было завуалировано, при внимательном рассмотрении нельзя не заметить принадлежности данного исполнителя к определенной исполнительской эпохе, а именно – эпохе, когда баян был невероятно популярным, причем, на всех уровнях, вплоть до самого Сталина.
Исполнительская манера профессионального баяниста формировалась тогда под влиянием демократизма паркового, карусельного музицирования, в стремлении переиграть, обогнать в скорости и блеске игры. Это очевидно просматривается и у Склярова. И в этом он, безусловно, первый!
Однажды я увидел Александра Склярова выходящим на сцену Дома Союзов аккомпанировать народной певице Татьяне Петровой. Было странно видеть, как явно не баянная публика, сидевшая в зале, бурно приветствовала певицу и практически никак не отреагировала на выход самого популярного, объявленного как Народный артист, баяниста.
Обрел ли бы Скляров славу в масштабах не только баянной тусовки, начни он в свое время позиционировать себя именно как чисто салонный, эстрадный исполнитель? Навряд ли. Думаю, что поднять свой исполнительский имидж на надцеховой, вселенский уровень Склярову помешала не только, вернее, не столько жанровая всеядность, мешающая делать выбор между, условно говоря, Моцартом и Дербенко. (О чистоте жанра – разговор особый). Этому помешало само время, в котором жил данный исполнитель.
После Сталина баян интересовал «наверху» разве, что одного Черномырдина – увлечение которым не вызывало ничего, кроме усмешек у окружавшего Виктора Степановича политического бомонда. Появись Скляров со своим исполнительским багажом и талантом лет на 20-30 раньше, он не жил бы скромно во Франции, как сегодня, а имел бы апартаменты в Кремле или рядом, и по воле вождей являлся бы помузицировать…
Тишина бытия
Считанные единицы играющих баянистов имеют сегодня концерты не за счет взаимообмена «своими» концертными площадками с другими исполнителями. А.Скляров в их числе. Он вообще уже несколько десятилетий живет в основном концертами и поддерживает свой исполнительский имидж, творческое лицо не открывая, скажем так, рта, то есть, практически не занимаясь саморекламой. Он не говорит о себе ничего, кроме одного: приходите на мои концерты и слушайте. Он вполне может предпочесть послеконцертную «расслабуху» встрече с известным интервьюером-народником. Многолетний кумир баянистов – он знает себе цену и поэтому вправе рассчитывать, что его придут слушать безо всякой раскрутки. Не думая о ней, он имеет время просто позаниматься лишний час на инструменте. Вопреки расхожему мнению, Скляров очень любит заниматься и делает это в любом состоянии, было бы только время и место.
А. Скляров не занимается собственной раскруткой: не инициирует публикации о себе любимом, не цепляется за каждый подвернувшийся концерт, а спокойно, внешне, во всяком случае, реагирует как на комплименты, так и на критику. И эта позиция молчания привносит в его имидж столь недостающую некоторым известным баянистам тишину бытия, которая в хорошем смысле интригует, нагуливая у коллег-баянистов аппетит для новой встречи с артистом. Он на время выпадает из их поля зрения. И эта пауза делает каждую новую встречу более желанной. Мудрый, по-моему, ход.
Скляров – живой памятник уходящей эпохи, наиболее яркое её выражение. И сила его в верности тем идеалам, которые она в себе носила. И как же после этого говорить, что Скляров не то играет. Я на его месте поступил бы точно также: подумал бы над критикой коллег накануне концерта и принял окончательное решение – играю Дербенко, сделаю его немного лучше, чем он есть на самом деле.
proicontra
